 |
|
|
Интересные статьи о рыбалке: "На Камчатку за хариусом" На Камчатке, в поймах глубоких или каменистых рек, мы с Эдиком в основном передвигаемся медвежьими тропами. Медведи придерживаются воды и не сокращают свой путь на излучинах, и тропа то вдруг уходит в какой-нибудь приток, то просто растворяется, и тогда мы продираемся сквозь заросли кедрового стланика, стелящейся рябины, цветущего рододендрона или просто путаемся в шиповнике или огромной траве, проклиная и себя, и медведей. Но если по направлению нашего маршрута попадается небольшая река, протекающая по песчано-галечным косам, с прозрачной, тихой водой и мелководными журчащими перекатами — лучшей дороги для нас нет. И мы с Эдиком, имея большой запас времени, вырезаем удилища и привязываем лески с маленькими самодельными блеснами, на которые насаживаем вырезанный у хариуса между жабрами треугольничек мяса. Самого же первого хариуса мы ловим, вешая на блесну сложенный лоскуток марли.Мы с другом расходимся в пределах видимости и начинаем поиски рыбы. Хариус обычно стоит в засаде под склонившимися ветками, поваленным деревом, за камнем или просто в тени. Вот мимо таких засад мы и проводим по течению блесну, плавно играя ею вверх и вниз, вверх и вниз... Блесну с белой насадкой я прекрасно вижу в чистейшей воде и слежу за ней, то с восторженным азартом, то с трепетным ожиданием. Молнией подлетит килограммовый хариус и после мгновенной подсечки забьется в бешеной пляске в воде и воздухе, развернув, в смертельной схватке, как знамя, свой спинной плавник. То вдруг вдарит метровая щука, и взорвется вода, и не успеют еще опуститься взлетевшие брызги, а ты стоишь в оцепенении, с оторванной леской и переломленным удилищем в трясущихся руках. И тогда приходится заново налаживать снасть, успокаиваться и только затем продолжать охоту. На обед мы отбираем по два-три крупных хариуса, а остальных выпускаем. Основная рыбалка у нас еще впереди, когда мы будем возвращаться. В конце маршрута, где-то на склоне сопки, у звонкого, светло-струйного ручья, мы разводим костер, и когда угли кедровника за-пышат жаром, Эдик запекает хариусов. Он потрошит их со спины, разворачивает в одну плоскость и нанизывает на шампуры, сделанные из прутьев, подсаливает, втыкает прутья вокруг костра, чешуей к жару (а от кедрового стланика — невероятный жар), и вскоре плотная чешуя хариусов нагревается, как сковородка, рыба скворчит, и течет сок по прутьям. Я лежу у костра и слушаю Эдика. — Хариус хитрый! Как у всех лососевых, у него — жировой плавник, а какой он лосось, если он нерестится весной? Чтобы, наверное, осенью, во время нереста, лососи его принимали за своего и он мог безнаказанно лакомиться красною икрою. А может наоборот: хариус — единственный благородный лосось, а остальные — нет. — Верно! — Восклицаю я. И мы улыбаемся друг другу и невольно смотрим вниз, туда, где нас ждет светлая, прозрачная, как небо, река с живыми молниями — хариусами. Вскоре, в Москве, Эдик погибнет, и если душа его бессмертна, она обязательно появится и здесь, на этой реке, и пролетит над всеми нами пройденными маршрутами в этом удивительном краю — Камчатке. Автор:В. Киселев Статьи по теме:
|
|
Использование любых материалов данного сайта без активной ссылки на rybakit.ru является нарушением международных норм и российского Закона «Об авторском праве и смежных правах. |