Мы часто слышим, что-де спасение утопающих — дело самих утопающих. За свою жизнь я дважды проваливался под лед. А ведь этого могло и не быть.

Первый раз — а это было пятьдесят лет назад — мы с друзьями решили поехать в Дом рыбака на Сенсже, половить со льда окуня на блесну.

В то время Дом рыбака был на северном берегу озера. Еще сидя в вагоне, мы обсуждали: идти в обход или срезать угол и тем сократить дорогу на целый километр? Один из нас сказал, что на озере совсем недавно были полыньи. Однако когда мы выезжали из Москвы, термометр показывал — 25 С, и я предложил идти коротким путем через озеро — мол, мороз сильный, у всех у нас есть пешни, будем проверять толщину льда, да и веревка на всякий случай имеется.

День был солнечный, дул легкий ветер, переметая снег по синей поверхности льда. Я шагал впереди. Сначала проверял лед довольно часто, толщина его была в пределах 40–60 миллиметров. Потом все реже и реже.

Когда до берега оставалось метров сто, лед подо мной затрещал. Я шагнул в сторону и тут же провалился в промоину, заметенную снегом. Вытянул руки вперед — лед провалился снова. Я снова вытянул руки — лед трещал, но держал. Усиленно работая ногами, я выбрался из проруби и покатился в сторону от нее, затем вскочил и побежал к своим товарищам.

Они еще не успели снять рюкзаки, чтобы достать веревку, как я уже был на берегу. Там я лег на спину, вылил из сапог воду и отправился к Дому рыбака. Знакомые дали мне телогрейку, стеганые брюки и валенки. Дали и снасти взамен утонувших. Мы пошли рыбачить.

Вдруг мы услышали далекий крик: «Помогите!» Над прорубью чернела голова человека — совсем недалеко от места моего купания. Проходившие мимо военные пробовали его спасти — сначала на шинелях, потом на досках, но лед не выдерживал. Когда его наконец вытащили и стали оттирать, было уже поздно — его сердце не выдержало.

Этот случай сильно омрачил нашу удачную в тот день рыбалку. Обратно мы возвращались уже дальней дорогой — вокруг озера.

Второе мое «купание» случилось на реке Шоше. В нашей группе кроме рыболовов был и спаниель Бонька.

Когда подходили к реке, мой товарищ срубил тесаком осокорь, к которому мы привязали веревку.

Знаменитый Строковский омут на Шоше оказался незамерзшим, на середине его гуляла волна. Ехать за 200 километров, чтобы вернуться пустыми, казалось нам невозможным. Расположились на береговой ледяной кромке. Я перешел на другую сторону залива, тщательно проверяя пешней толщину льда. Расставил жерлицы, укрепив их мокрым снегом. Была оттепель. Ко мне часто прибегал Бонька, прокладывая на снегу след, который проходил, в отличие от моего следа, ближе к воде.

Повалил сильный снег. Поклевок не было, и я решил прекратить ловлю. Собрал снасти в рюкзак, взял в руки канну с живцом, пешню и направился обратно по своему следу. Но оказалось, что я возвращаюсь там, где бегал Бонька, — мой след уже запорошило снегом. Лед затрещал, и я провалился. Пешня и каши сразу ушли на дно — глубина там была более шести метров. Закинул руки на лед — он прогнулся, и я съехал с него в воду. Так повторялось несколько раз. Если бы я был один, то стал бы выбираться туда, откуда шел. Но здесь были люди, осокорь с веревкой. Я закричал: «Иван, давай шест!»

Мой товарищ толкнул шест по льду, держа за конец веревки. Я с трудом дотянулся до него, схватил, но лсд обвалился. Я подвинулся вперед, лед снова не выдержал. После нескольких попыток лед под шестом больше не проваливался. Я начал подталкивать шест под себя и, когда лег на него, закричал: «Ваня, тащи!» Так и поехал по льду, словно Баба-Яга на помеле! Когда я выбрался, наконец, на берег и отжал свою одежду, в голове отчетливо стучала мысль, что я вернулся с того света.

Автор: Ф. Цеттельман